Финал девяносто седьмой главы первого тома романа Mardi проливает
свет на историософию Мелвилла. В сущности там идёт речь о единой
субъектности добрых сил в истории (в частности, сделавших закладку в
Дубе Хартии, укрывших Гофа и Уолли, бостонских чаёвников, Муканны и
Брута).
Сходную схему логики истории отстаивает Филип Дик, у которого Бог и
дьявол ведут друг против друга шахматную партию, ходы в которой —
это благие и дурные вмешательства в историю в духе Квантового Скачка.
У Дика правда это процесс более дискретен и извилист, что делает его
похожим на алгоритмическое хождение по лабиринту, но, если учесть,
что он всю историю с I в. н. э. считал разворачивающейся в симуляции с
фиктивным временем, то эта извилистость может быть понята не столь
прямолинейно.
свет на историософию Мелвилла. В сущности там идёт речь о единой
субъектности добрых сил в истории (в частности, сделавших закладку в
Дубе Хартии, укрывших Гофа и Уолли, бостонских чаёвников, Муканны и
Брута).
Сходную схему логики истории отстаивает Филип Дик, у которого Бог и
дьявол ведут друг против друга шахматную партию, ходы в которой —
это благие и дурные вмешательства в историю в духе Квантового Скачка.
У Дика правда это процесс более дискретен и извилист, что делает его
похожим на алгоритмическое хождение по лабиринту, но, если учесть,
что он всю историю с I в. н. э. считал разворачивающейся в симуляции с
фиктивным временем, то эта извилистость может быть понята не столь
прямолинейно.